| суббота 20.04.2024 03:12:28 | 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71 |       |
 | ||||||
| НОВОСТИ | ПЕРЕДАЧИ | РАДИО РОССИИ | ПРОГРАММА ПЕРЕДАЧ | О НАС | ||
      |
Главная » Новости 15:40, 19 июля 2004 года "Наша переписка слишком дорога мне..."В номере 29 нашей газеты за прошлый год рассказывалось о драматической судьбе известного деятеля Северного и Южного обществ декабристов, нашего земляка Сергея Ивановича Кривцова (1802 - 1864), брата героя Отечественной войны, адресата пушкинских стихотворений и писем Н. И. Кривцова. Любовь к Пушкину сблизила декабриста с писательницей Еленой Андреевной Ган (урожденной Фадеевой), которую современники называли <российской Жорж Санд>.Познакомились они летом 1837 года на Кавказе, куда Кривцова по ходатайству родных перевели несколько лет назад из сибирской ссылки. Служил он в то время канониром одной из артиллерийских батарей, стремясь добиться первого офицерского чина, чтобы иметь возможность выйти в отставку. Тогда же состоялся литературный дебют Елены Ган. В столичном журнале <Библиотека для чтения> появилась ее повесть <Идеал>, которая была во многом автобиографична. Шестнадцатилетняя Елена вышла замуж за капитана Гана, стала матерью двух дочерей, но полного семейного счастья не познала, так как вскоре разочаровалась в муже, который не разделял ее творческих устремлений. В первой своей повести, которая сразу привлекла внимание критики, Ган отстаивала право замужней женщины на настоящую любовь. Почти три месяца провела писательница на Кавказских Минеральных водах. Ее внимание сразу привлек разжалованный офицер в солдатской шинели, обладавший, кроме броской внешности, богатым внутренним миром. Кривцов в свою очередь был покорен ее внешним обаянием и несомненным талантом. Их роднили искренность натур и сходство взглядов на многие явления в жизни и литературе. Сергей Иванович откровенно рассказывал о себе, своих родных и товарищах, содержании в Петропавловской крепости после ареста, о читинской каторге и минусинской ссылке. Все это находило отклик в чуткой душе Елены Андреевны. Для нее встречи с декабристом остались самым светлым воспоминанием в нелегкой кочевой жизни, которую она, жена офицера, вынуждена была вести, несмотря на свое слабое здоровье. По возвращении с Кавказа Елена Ган написала повесть <Воспоминание Железноводска>. В ней нашли отражение ее кавказские впечатления, в том числе и знакомство с Кривцовым. В качестве эпиграфа были взяты пушкинские строки: :наверное, то было сновиденье, Мечтанье смутное, и пламенный недуг Обманом волновал мое воображенье? В повести описываются, в частности, небезопасные в условиях войны с горцами, прогулки героини в окрестностях города. Ей пришлось <решиться ездить верхом не на выученном дамском иноходце, а просто на казачьей лошади>. Сопровождали ее обычно два-три офицера, в одном из которых бывший гвардейский подпоручик Кривцов легко узнал себя. Следующая встреча Елены Ган и Кривцова произошла через год, в августе 1838 года. На этот раз писательница приехала на Кавказские воды вместе с матерью, которой Пушкин некогда передал автографы двух своих поэм. Сергей Иванович, награжденный боевым орденом, с полгода назад был произведен в прапорщики. После ее отъезда в село Каменское Екатеринославской губернии (потом г. Днепродзержинск Днепропетровской области), где находилась батарея мужа, между ними завязалась оживленная переписка. Из письма С. Кривцова Елене Ган: <Часто думая развлечься, я посещал наши шумные собрания, но - увы! - возвращался домой грустнее прежнего: Самое одиночество уже потеряло для меня всякую прелесть; человек создан для общества и горе тому, кто удален от него, но в тысячу раз несчастнее тот, кто одинок среди окружающей его толпы; тогда-то одиночество становится нестерпимо ужасно. Таково было мое положение, когда простое любопытство, вызванное Вашей литературной репутацией, побудило меня искать чести быть Вам представленным. Буду честен до конца: к этому меня обязывают Ваши достоинства и глубокое уважение, которое я питаю к Вам:>. Ответное письмо Елены Ган датировано 14 октября 1838 года: <Я была почти счастлива на Кавказе, особенно в Кисловодске, каждый день августа начертан золотыми письменами в книге моего бытия. Ваше письмо воскресило для меня чудесные дни, прожитые мною на Кавказе: Я не узнаю себя в портрете, который Вы нарисовали с меня, его краски слишком яркие, и мне невольно вспомнилась фраза, которую Вы часто повторяли: всего лучше пишешь, когда пером водит холодный ум:>. Дорожа <суждением широкого, просвещенного и в особенности бескорыстного ума>, Елена Андреевна просит своего кавказского корреспондента прочитать в октябрьском или ноябрьском номере <Библиотеки для чтения> повесть <Джеллаледин. Крымская быль>, которая будет напечатана под ее постоянным псевдонимом <Зенеида Р-ва>. Затем от Кривцова пришли два письма, первое - от 3 января 1839 года, а второе было получено 27 февраля (письма не сохранились). К этому времени Елене Андреевне стало известно, что батарею мужа собираются перевести из Каменского в Орловскую губернию. Возродилась надежда на возможную встречу с Кривцовым, который, добившись офицерского чина, давно подал рапорт о выходе в отставку, сославшись на ухудшение здоровья. Из письма Е. Ган Кривцову от 1 - 4 марта 1839 года: <Вы пишете, что питаете ко мне удивление. Это меня пугает. Нет ничего опаснее, как разочарование в иллюзии, созданной и питаемой нашим воображением: Воспоминание, крупица дружбы - вот все, чего я смею желать от Вас; мне вовсе не улыбается быть издали предметом удивления и показаться вблизи всего только доброй армейской капитаншей. Говорю вблизи, потому что надеюсь увидеться с Вами в Болхове: 6-ая батарея получила приказ идти туда после лагерей, в августе, и, по всем вероятиям, мы проведем там три года: Недавно я получила от г. Полевого приглашение писать для его журнала: думаю, что воспользуюсь этим предложением: Я помню, как Вы сказали, что у меня чертовски трудный почерк, - прибавьте к этому всегдашнюю бессвязность моих писем. Что делать, я заклятый враг черновых, сочиненных писем, и потому все, кому угодно переписываться со мной, должны покориться этим прихотливым наброскам моих идей. В особенности теперь, я не имею минуты свободной днем и пишу только вечером, уложив спать моих бедных больных деток. Поклонитесь от меня Кавказу и его прекрасной весне:>. 18 апреля того же 1839 года Кривцов <за болезнию> был уволен от службы. Через пять дней, не зная, естественно, об этом, Елена Андреевна направила ему письмо, полное надежд на предстоящую встречу с ним в Болховском уезде, в котором находилось его село Тимофеевское, Фаддеево тож (теперь деревня Фандеево Орловского района). Она сообщала: <Я еду в Одессу, где думаю пробыть до июля, оттуда отправлюсь прямо в Умань, где встречусь с мужем, и мы вместе двинемся в Орловскую губернию: Мое здоровье так расстроено, что здешние врачи советуют мне обратиться к одесским: Знаете ли, Сергей Иванович, мне часто приходит желание поговорить с Вами; Ваш холодный, равнодушный взгляд на все беды исцелял меня, ободрял. На водах вспомните ли Вы меня?..>. Вскоре пришло письмо от Кривцова с известием о полученной отставке и предстоящем возвращении на родину. Но ответить на него Елена Андреевна смогла лишь пять месяцев спустя. Несмотря на запрещение врачей заниматься творческой работой, она почти закончила две новые повести. Но главная причина долгого молчания заключалась в том, что судьба перечеркнула ее планы переселиться хотя бы на три года в Орловскую губернию. В начале письма Елены Ган от 25 сентября 1839 года естественные извинения за длительную задержку ответа: <Верьте, что виной тому не нерадение с моей стороны, - наша переписка слишком дорога мне: я провела почти все лето в путешествиях добровольных и невольных, как-то поход, и в приятной надежде видеть Вас в Болхове, лично разуверить в несправедливости Ваших обвинений. Но ведь мы колодники, идем, куда нас гонят; питая эту надежду я забыла, что на мне должно ни на что надеяться, ни даже смотреть в будущее. Вместо Болхова нас осудили жить в Гадяче, дрянном городке Полтавской губернии; не права я ль была, говоря, что Хохландия впилась в меня и видно лечь мне в ней костьми?.. Не смейтесь моему горю: Будь я в Болхове, то не далее как нынешней зимой я свиделась бы с отцом и сестрой на пути их в Петербург. К тому же я люблю мою Россию:>. Так благодаря случаю не состоялась желанная встреча Кривцова с Еленой Ган на орловской земле, о чем он, конечно, сильно сожалел. Далее в ее письме следовало искреннее поздравление его с тем, что он наконец-таки дома с родными: <Опишите же мне Ваше житье-бытье, Ваши занятия; разъезжаете ли Вы, смиренно осматривая полевые работы, или истинно русским помещиком, с нагайкой в руках, рыскаете за зайцами? Или еще, а la Онегин, с кием в руках, бродите по зале, перелистывая все книги и не читая ни одной?.. Расскажите мне в Вашем письме нечто о наших кавказских знакомых. Это такое приятное воспоминание, что даже имя глухого Засса производит во мне сладкое чувство:>. Мы не знаем, как в дальнейшем сложились взаимоотношения Кривцова с Еленой Ган - удалось ли им встретиться, продолжалась ли между ними переписка. Три года спустя, 24 июня 1842 года, Елена Андреевна после долгой и мучительной болезни скончалась в Одессе на двадцать девятом году жизни. Старшей ее дочери Лене было 11 лет, Вере пошел восьмой год. Первая из них станет популярным в наши дни автором религиозно-мистических сочинений Е. П. Блаватской, а вторая - известной в свое время детской писательницей и драматургом В. П. Желиховской. На могильном памятнике Елены Ган были выгравированы слова, взятые из ее последней повести <Напрасный дар>, опубликованной в марте 1842 года в Отечественных записках>: <Сила души убила жизнь: Она превращала в песни слезы и вздохи свои>. Узнав о кончине Елены Андреевны в полном расцвете своего таланта, Кривцов с горечью сказал: <Как женщина, она чувствовала все значительно глубже нас и не смогла примириться с окружающим мраком:>. В своих произведениях, пользовавшихся большим успехом у читателей (некоторые повести издавались в Париже и Берлине), Елена Ган резко выразила протест против <униженного положения женщины в обществе>. В 1843 году вышло в свет собрание ее сочинений в четырех томах. Кривцов получил возможность прочитать в третьем томе повесть <Воспоминание Железноводска> с упоминанием о его совместных с автором верховых прогулках. Выход посмертного собрания сочинений Елены Ган приветствовал обширной статьей В. Г. Белинский. Высказав важные суждения относительно творчества всех выдающихся русских писательниц XVIII - начала XIX века, он утверждал: <Не являлось еще на Руси женщины столь даровитой, не только чувствующей, но и мыслящей. Русская литература по праву может гордиться ее именем и ее произведениями>. Через десять лет после смерти Елены Ган И. С. Тургенев отмечал: <В этой женщине было действительно горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, - и не отказала ей природа в тех <простых и сладких> звуках, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь:>. Владимир ВЛАСОВ. На снимках: Е. А. Ган (Фадеева); С. И. Кривцов. Людмила Васильева |
Адрес: 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71.
