пятница 29.03.2024 17:57:13 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71
16+





Вести-Орёл
Вести-Орёл. События недели
ВЫБОРЫ 2024
Вести. Дежурная часть
Вести. Интервью
Открытый доступ
Спецпроекты ГТРК "Орёл"
Очерки и публицистика
Архивное дело
Парк культуры
Пульс
Своя земля
Контакт
Утро с митрополитом Тихоном
Такая жизнь
Солдаты России
Спорт. Alive
Кем стать?
Желтый объектив
Национальные проекты 2019-2024
Деловая жизнь
Утро России. Орел
Театральный радиопроект "Литературная волна"






Главная » Вести. Интервью

14:09, 15 июля 2005 года

Владимир Суровцев: «Надеюсь на исправление, радуюсь покаянию»

Вначале была заметка в одной из столичных газет о том, что в тюрьме Израиля отказался от амнистии палестинский террорист: он, видите ли, не успел закончить колледж, в котором учится на средства исправительного учреждения. И другой не рад освобождению: условия тюрьмы ему нравятся больше, чем жизнь на воле – тепло, все удобства и обед по расписанию.


Едва ли не в тот же день, по закону притяжения темы, известной, наверное, каждому журналисту, мне принесли две книжечки стихов, вышедших в издательстве «3-е ИЮЛЯ», – плоды поэтического творчества осужденных орловских исправительных колоний. Оба сборника открываются вступительными статьями начальника УФСИН России по Орловской области, полковника внутренней службы, кандидата юридических наук Владимира Алексеевича Суровцева. Тон и суть этих выступлений вызвали дополнительные вопросы к автору статей, ответы на которые, надеюсь, будут интересны многим.

-- Видимо, Владимир Алексеевич, у нас теперь не намного хуже, чем за рубежом, условия, если осужденные в неволе даже стихи пишут.

-- Конечно, тюрьма остается тюрьмой, но мы делаем все от нас зависящее, чтобы нарушивший закон, виновный перед конкретной личностью или обществом человек, наказание нес в человеческих условиях. Особенно стараемся для женщин. В этом вопросе я готов спорить с кем угодно: дама за решеткой – аномалия изначальная и усугублять ее положение было бы бесчеловечным. Поэтому в Шаховской колонии женщины не знают арестантской робы и бирок с номером, они ходят в привычной для себя одежде, даже против каблучков и мини-юбок не возражаем. Работает парикмахерская, в которой на заработанные деньги осужденные могут не только любую прическу сделать, но и окраситься в самый модный цвет. Организовали ремонт обуви, прачечную оснастили стиральными машинами. В столовой на выбор первые и вторые блюда, предусмотрен диетический стол. А в нашей медсанчасти, которой заведует прекрасный врач Андрей Константинович Князев, женщина может получить большой спектр медицинских услуг. Здесь современное оборудование, и очень многие осужденные только в тюрьме и занялись всерьез своим здоровьем…

-- Чтобы не возвращаться к теме здоровья. Как в орловских ИК содержатся больные туберкулезом и ВИЧ-инфицированные?

-- На этот счет у нас давние и строгие правила. Открытая форма болезни лечится еще на стадии СИЗО, в специальном отделении туббольницы, в колониях же содержатся только пролеченные. Что касается ВИЧ-инфицированных, то они живут изолированно от остальных осужденных и работают по желанию.

-- А в чем, Владимир Алексеевич, наши зэки могли бы позавидовать своим «буржуйским» товарищам по несчастью? Ваши впечатления от заграничных тюрем…

-- Если вы имеете в виду образование, то во всех колониях действует обязательный всеобуч, и среднюю школу у нас заканчивают все. кто не успел на воле. С учебной и методической литературой проблем нет: предусмотрены и собственные средства, и областное управление образования в помощи не отказывает. Есть компьютерный класс, хорошая библиотека, выписываем периодические издания самого разного направления… Нет препятствий и для дальнейшей учебы, но только за собственный счет. И сегодня 16 осужденных на свои или родительские средства продолжают заочно учиться в вузах и техникумах. Увы, израильский опыт нам пока не по карману ни по части разносолов, ни в Интернет-обучении. Зато каждый, кто хочет, может получить в наших колониях рабочую профессию: швеи широкого профиля, слесаря, токаря, грамотного мастера тепличного овощеводства, каменщика, оператора ЭВМ, парикмахера… Поверьте нашим многолетним наблюдениям, востребованная специальность вышедшего на свободу придает ему гораздо больше уверенности, чем диплом, по которому он ни дня не проработал.

Я в разные годы был в нескольких странах, могу сравнивать пенитенциарную систему и скажу, что по условиям содержания мы приближаемся к европейским. Так считают и независимые наблюдатели. Недавно Шаховскую женскую колонию посетила представитель первого канала французского телевидения. Походила по общежитиям, увитым цветами и украшенным рукоделием, по больнице и теплице, побывала в клубе и в спортивном зале, посидела на репетиции спектакля и занятии литературного кружка, зашла в часовенку и в комнату для свиданий, скорее похожую на гостиничный номер «люкс», посмотрела, в каких условиях работают и сколько зарабатывают наши подопечные, а после всего недоуменно спросила: «Пардон, а в чем, собственно, суть наказания этих женщин? Не тюрьма, а курорт!»

Конечно, не курорт, подъем и отбой по расписанию, а не когда захочется, давит на психику и постоянная необходимость быть на людях, и большая скученность – по 100 человек в одном помещении. Но в главном зарубежная гостья права: Шаховская колония считается лучшей среди женских ИК России и если кто из бывших сидельниц попадает за решетку повторно, то, как правило, просится к нам.

Стабильно хорошие социальные условия и психологический климат и в других колониях области – Ливенской, Нарышкинской, Мценской колонии-поселении, Шаховской «детской». Обеспечен фронт работ, действует привлекательная система поощрений, вплоть до краткосрочного отпуска домой и предоставления жилья и работы по освобождении, положительные плоды дают и результаты социально-психологического эксперимента, который федеральным руководством предложено апробировать в колониях других регионов России.

--Нельзя ли об этом подробнее?

-- Тема долгая и сложная, для другого, специального разговора. Скажу только, что преступления заключенных отражают язвы и гнойники нашего больного общества на определенном этапе. Скажем, раньше осужденный насильник боялся тюрьмы больше, чем мести своей жертвы: за решеткой таких «опускали» и даже уничтожали физически. Сегодня общество стало настолько терпимым к тому, что было дурным и стыдным в недавнем прошлом, что и насильник в зоне если и не ходит в героях, то и не терпит больших неудобств от сокамерников. За 34 года работы в системе я утратил всяческие иллюзии на предмет перевоспитания сложившейся личности и потому определил для себя и своих подчиненных более реальную задачу современной уголовно-исполнительной системы: в условиях государства, которое только учится быть правовым, достаточно будет, если оступившийся даже не исправится, а хотя бы покается. И найдет в себе силы не совершать правонарушений впредь. Конечно, я всякий раз надеюсь на исправление конкретного человека, но научился радоваться и искреннему покаянию.

-- Но даже эта, по вашим словам, скромная цель требует квалифицированных кадров, педагогов с богатым житейским опытом, со способностями психолога. Кто готовит для вашей системы такие кадры?

-- Прежде всего, это кафедра психологии Рязанской академии права и управления, с которой у нас давний договор. Но мы и сами не сидим сложа руки: недавно подучили на девятимесячных курсах в Санкт-Петербурге сразу девять сотрудников, которые составили крепкое профессиональное ядро для развития наших идей и наработок в сфере социально-психологической работы. Окупаемость затрат на их обучение в деньгах трудно подсчитать. Да мы и не пытались. Важно, что в результате этой работы в колониях улучшается психологический климат, люди и за решеткой чувствуют, что они для общества не изгои, что для них в рамках закона и финансовых условий делается все возможное…

--Не могу в этой связи не спросить о скандале в колонии города Льгова, что в Курской области. Некоторые правозащитники предрекают, что волна протестов против плохих условий содержания и жестокого обращения может прокатиться по всем российским колониям. Вы опасаетесь на этот счет?

-- Я знаком с условиями Льговской колонии и не могу назвать их плохими. И коллег своих из этой ИК мне трудно в чем-либо противоправном упрекнуть. Скорее всего, они доверились активистам отрядов, а те злоупотребили этим доверием. Детально этим ЧП занимаются соответствующая служба нашей системы. Не думаю, чтобы осужденные орловских колоний были бы вправе сетовать на нарушение их прав и свобод. Мы крайне редко используем меры наказания, а некоторые наиболее строгие виды типа карцера или изолятора не применяем годами, во всех колониях восьмичасовой рабочий день, оплата труда – одна из самых высокий по России – 50 рублей в день, каждого желающего, повторю, обучаем профессии на выбор, многим помогаем с жильем и работой при освобождении… У людей достаточно здравого смысла, чтобы понимать: от добра добра не ищут…

-- В прессе читала: волну протестов может поднять недовольство амнистией к юбилею Победы. Осужденные помнят, что пять лет назад, к 55-летию Победы на свободу было выпущено 250 тысяч человек, а в этом году, по данным Центра содействия реформе уголовного правосудия, амнистию получили только 262 человека. Конечно, тысячи людей обмануты в своих ожиданиях.

-- Согласен, но вопросы амнистии в компетенции только нашей государственной Думы. В прошлый раз депутаты решили амнистировать осужденных по конкретным статьям и на небольшие сроки. Тогда под амнистию попали несовершеннолетние, женщины, приговоренные к небольшим срокам… Помнится, тогда из орловских тюрем освободились несколько десятков человек, а в этом году – только пятеро, те, кто подпадает под категории ветерана войны и труда, труженика тыла и малолетнего узника фашистского концлагеря. Конечно, люди разочарованы, особенно женщины и подростки, которые очень старались заслужить досрочное освобождение. Мне очень больно за некоторых, они давно раскаялись и, уверен, готовы к новой жизни.

-- Владимир Алексеевич, а как становятся начальниками учреждений системы наказания? Не мечтали же вы о «пожизненном сроке» с детства!

-- Каждый приходит в нашу сферу по-разному, некоторые очень долгим путем. Я попал в систему случайно, но очень благодарен судьбе за этот случай. А дело было так. После армии мы с другом подали документы в Вольское училище тыла, очень хотели стать автомобилистами, водить большие военные машины. Не получилось. Увидев наши расстроенные лица, нам посоветовали поступать во Владимирскую спецшколу УВД, дескать, с водительскими правами вы и там пригодитесь. Поступил играючи, только вот родители, малоархангельские крестьяне, долго не могли смириться с мыслью, что их сын, отличник и спортсмен, учится на «тюремщика». Я и сам некоторое время комплексовал по этому поводу, но когда после окончания Киевской высшей школы ВДВ стал работать начальником оперчасти в Шаховской ИК-3 общего режима, то быстро понял: это мое! И с коллективом сразу же повезло, и с начальником колонии, и обстоятельства сложились так, что моя работа оказалась на виду: в зоне все время что-то ломалось, выходило из строя, и я менял офицерский мундир на рабочую спецовку и ремонтировал то трубы, то станки в производственных цехах, то тепличное оборудование. Весь этот опыт очень пригодился в последующей работе. А служба под началом таких руководителей управления, какими были мои предшественники Иван Галактионович Хрисуненко и Борис Андреевич Якубович, открыла массу нюансов в работе как с подчиненными, так и осужденными. Никакая академия мне не дала столько, сколько общение с этими людьми. Вот уже четвертый десяток лет служу, уже и сам преподаю молодым курсантам, и научных статей о наших новациях немало написал, а ловлю себя на мысли, что в нашем деле еще не все сделано, что государство обязано решать проблемы пенитенциарной системы в комплексе.

-- А что сегодня составляет вашу самую большую головную боль?

-- На подобный вопрос знакомых или московского руководства я чаще всего отвечаю перефразированной строчкой песни: «Жила бы тюрьма родная, и нету других забот…» Мне доверено большое число людей по обе стороны проволоки. Сослуживцам, тем, кто «сидит» по долгу службы, я должен предоставить возможности для наиболее полной самореализации и профессионального роста, а тем, кто в тюрьме по приговору суда, обеспечить человеческие условия, фронт работы, шансы для творческого развития. Все это в условиях нынешней рыночной экономики крайне сложно. Достаточно сказать, что ежеквартально мы теперь обязаны участвовать в тендере на получение госзаказа. Конкуренция на рынке пошива рабочей одежды (основное производство орловских ИК) огромная, и с каждым разом все труднее выбивать заказ. Но мы боремся, доказываем свое право, защищаем свои бизнес-планы, и пока получается. Да и репутация новаторов, которой мы пользуемся среди областных подразделений системы, обязывает нас постоянно искать и находить новые формы работы, не застаиваться на месте…

Записала Валентина Новошинская.


© 2002−2024 Сетевое издание "Вести-Орел" зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись средства массовой информации серия Эл № ФС77-84935 от 21 марта 2023 года. Учредитель - федеральное государственное унитарное предприятие "Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания". Главный редактор - Куревин Н. Г. Электронная почта: info@ogtrk.ru. Телефон редакции: 8 (4862) 76-14-06. При полном или частичном использовании материалов гипер-ссылка на сайт обязательна. Редакция не несет ответственности за достоверность информации, опубликованной в рекламных объявлениях. Редакция не предоставляет справочной информации. Дизайн сайта разработан Орловским информбюро. Для детей старше 16 лет.

Адрес: 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71.