| воскресенье 28.04.2024 06:34:45 | 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71 |       |
 | ||||||
| НОВОСТИ | ПЕРЕДАЧИ | РАДИО РОССИИ | ПРОГРАММА ПЕРЕДАЧ | О НАС | ||
      |
Главная » Вести. Культура 15:21, 3 октября 2003 года Предварительные итоги прений о РоссииПрения о России с особой силой разгораются на скрещении двух основных линий затяжного спора – проблема национальной идентичности и геополитическая перспектива.Есть ли у русской идеи особая специфика и как ей остаться собой в меняющемся мире? Ныне только из глухой провинции все еще видна небесная Россия – так из колодца видно среди бела дня звездное небо. Здесь еще ощутима связь со стихиями: ближе земля, чище вода, выше небо, прозрачнее воздух. Деревенский мир устроен на традиционном фундаменте. Сельский космос имплицитно содержит в себе мифологический цикл, в котором время ходит по кругу, а не теряется попусту в дурной бесконечности. Поэтому здесь не нужно спешить, пытаясь перегнать самого себя, а можно как бы между делом навсегда задуматься о смысле жизни. В провинции реальность меньше подвержена информационной коррозии. Провинция погружена в повседневность, прошитую суровой дратвой простых забот и расшитую пестрыми шелками вековых традиций. Русская окраина хранит, сколько может, природный консерватизм – то есть в провинциальном образе жизни законсервированы стереотипы, которые суть архетипы человеческой психики. Базис менталитета. Жить здесь труднее, но проще. Душевный кризис на природной почве порождает блаженных и юродивых, а в отрыве от нее маньяков и параноиков. Потеряв провинцию как резервуар естественной идентичности, русская идея утратит смысл. Вестернизация евразийского пространства (или, того хуже, еще уже по культурному спектру: американизация), проведенная наскоро и кустарно, упростит процесс глобализации, разрушив цветущую сложность естественной истории проживающих здесь народов. Русская провинция превратится отчасти в экономическое пространство, отчасти в зону экстремального туризма. И что такая Россия в геополитической перспективе? – отстойник дурных идей и свалка вредных отходов, заповедник гоблинов или резервация особого режима. Труды и дни предшествующих поколений становятся задним числом напрасными. Их духовное наследство превращается в антиквариат и идет с молотка. Процесс развития русской идеи прекращается решением международного суда по преступлениям режима Ивана Грозного. Топос России - перекресток. История зачала ее на пути из варяг в греки и на стезе из хазар в германцы. Скрещение судеб двунадесяти языков стимулировало процесс этногенеза. Закваской русского мира стала греческая вера. В славянскую основу щедро добавлялись иноплеменные примеси. Прежде всего балтские и угро-финские ингредиенты, затем немыслимая смесь кочевых кровей, позже – прибыль лихими людьми со всех четырех сторон света. Лихими – то есть пассионарными; теми, кому дома было тесно. А тут, в пограничье Леса и Степи, всегда было где развернуться. В сложившемся менталитете вся таблица этнических элементов. Славянский слой – базовый, в нем заложена генеральная идея этногенеза: жить миром. Варяжский прикуп – державный; держать землю дружиной, верной своему вождю. Византийский принцип – идеологический; браки между вождем и народом совершаются на небесах, и оттого нерасторжимы в веках. Вот три источника и три составных части русской государственности, гораздо позже оформленные знаменитой триадой Православие/Самодержавие/Народность. Влияния соседних стран и народов опосредовались в теле русского государства как вливания свежей крови. Первоначальная государственность пошла в пышную крону, а не в корень. Широко раскинулась Русь… да опоры ей до поры не достало. Татаро-монгольский пресс уплотнил первоначальную рыхлую структуру державы русской до плотного ядра, - до мифологического яйца (не простого, а золотого), отложенного на инкубационной период вглубь владимиро-суздальских лесов и болот. Второй этап этногенеза также был сложным и затяжным периодом – процессом созревания племен и наречий северо-восточной Европы и северо-западной Азии в нации и языки. Собранные в итоге в одно геополитическое пространство. Собранные Москвой - но не в Московию, а в Россию. То, что политика связывает, культура соединяет. Именно культура как актуальная память является основой идентичности нации. И вот здесь самое место для одной априорно непопулярной мысли. Именно непопулярной, то есть заведомо неугодной большинству. Но в конце концов (а вернее – в начале начал), что такое популярность? У этого термина латинские корни. Римляне, совершившие первую в истории попытку соединения имперской идеи с демократическим правлением, обнаружили проблему, сформулированную ими по латыни точно и жестко: magna pars - mala pars . Большая часть - худшая часть. Величие нации определяется качеством, а не количеством. Чем выше степень организованности системы, тем сложнее соотношение ее частей. Иначе говоря, организация всегда есть иерархия. И если стабильность системы зависит от прочности ее основания, то способность к развитию определяется наличием специализированных элит. Элита – слой, в котором сконцентрирован духовный опыт и творческий потенциал, то есть способность данного сообщества к расширенному воспроизводству материальных и духовных ценностей (натуральных продуктов, промышленных технологий, правовых процедур, культурных ценностей, институтов власти и т.д.). Таким образом, можно и нужно говорить об элите крестьянства (имея в виду не сказочного мужика, а прозаического хозяина) и о чиновной элите (подразумевая не успешных карьеристов, а надежных менеджеров на службе у национального государства). Кризис идентичности во всех элитах или нарушение корреляции между ними – системный кризис, чреватый катастрофой. Если интеллект нации морально подавлен или функционально ограничен, общество впадает в застой, предшествующий упадку. Популизм – одна из форм профанации идеи народа, своего рода политическая попса. Сущность народа выражает его меньшая часть, которую сам народ периодически ощущает как внеположную себе. На определенном этапе развития нация неизбежно сосредотачивает свой креативный потенциал в стратах, профессионально занимающихся ее памятью, мышлением и воображением. Идентичность из фольклора перемещается в авторское творчество. На место мифологии приходит идеология. Это не хорошо и не плохо: это неизбежно. В духовном водительстве народа жрецов сменяют мудрецы. Демократия не отменяет природного неравенства и не защищает от превратности судьбы. Ее цели и задачи много скромнее и разумнее: упорядочить правила игры и обеспечить их соблюдение всеми игроками. Все прочее – частному случаю и личному делу. Всякое время должно иметь свое оправдание в вечности – иначе оно безвременье, лихолетье, дыра в истории. Худое время. Историософия европейского средневековья выводилась из христианской теологии. По образному выражению блаженного Августина, крест разомкнул античный круг времени и открыл четыре направления в бесконечность. Если поместить топос России (перекресток) в христианскую систему символов, то окажется, что наше место - в центре креста. Крест – распятие. Русь в ее сакральной ипостаси сораспята Христу. Оттого она под омофором Богородицы. Вот что важно в православии сегодня. Несть ни эллина, ни иудея. Нет избавления вне спасения. Нет русского вне внутреннего согласия с этим тезисом. И есть глубокое непостижимое единство тысячелетнего сообщества людей, осознавших свою личную ответственность за общее дело. (Русская православная мысль не нашла своего полного воплощения в официальном богословии. Ее сокровенная суть более выражена в соборности А. С. Хомякова, в софийности С. Н. Булгакова и в философии общего дела Н. Ф. Федорова. Однако эти учения считаются в церковном мнении если не еретическими, то неканоническими.) Бог отвел России место на перекрестке миров, и тем предрешил ее историю. Место встречи с роком изменить нельзя. Когда Россия сдвигалась по оси координат, выходило плохо: она теряла себя. Можно предположить (и это будет очень важное предположение), что крест как система координат допускает возможность обратного вектора. Представим себе крест, образованный не расхождением тенденций развития, а схождением мировых потоков. Центр - точка взаимодействия и обмена энергий. Время ссыпается в Россию как зерно в большой закром. Божьи мельницы мелют медленно, но верно. Пшеница, долго мучимая, становится чистым хлебом…История – это непрерывный процесс преобразования чистой длительности в события и явления действительности. Вещество жизни откладывается как материальная и духовная культура. Бесконечное время втекает в бескрайнее пространство и наращивает один культурный слой на другой, готовя фундамент для иного мира – лучшего, чем наш, но без нашего участия невозможного. И тогда метафору русский путь можно кардинально переосмыслить. Русский путь – это не поиск дороги отсюда туда, не торение тропы из Руси в Инонию, напротив – это реальная жизнь здесь и сейчас, но преемственно продолжающаяся из поколения в поколение, и наш промысел состоит в охране ее самоценности и самобытности. Русь, как страж места, отвечает за то, чтобы над историей, проходящей через евразийские просторы, не учинено было никакого насилия. Идентичность не дана в готовом виде, но требует терпения и труда. Быть русским – брать на себя ответственность за историю. Это никому не по плечу. Вход в нашу историю свободный – а выхода из нее нет. Три основные модальности – хотеть, мочь и долженствовать – трагически не согласованы в нашем образе жизни. Три ипостаси человеческой сущности – плоть, душа и дух - тянут в разные стороны. Русская ширь работает на разрыв сердца. Топос России - перекресток. На нее с четырех сторон с переменной силой действуют четыре стихии. Преобладание одной из них предрешает характер времени. ОГОНЬ. В России всегда что-нибудь горит. Лес. Торфяное болото. Фонарь среди бела дня. Шапка на воре. Горит работа (горит – и не спорится!). Душа горит – и холодным рассолом ее не залить. Русь начиналась с топора. Валили лес и палили пни. Семя падало в обожженную почву. Древняя Русь – деревянная Русь. Выгорала городами. Но ударится красный петух оземь – и обернется золотым фениксом. И восставала из пепла краше прежнего, прочнее прочего. Апофеоз битвы: огонь! По-старому: пли! (т.е. пали, выжигай вражье семя до корней). Россия – неопалимая купина. Кто злоумышляет против нее, собирает угли на свою голову. ЗЕМЛЯ. Мифологема земли – почва, родина. Родина-мать. Мать сыра земля. Самая святая клятва – когда ели землю. И самая страшная угроза: ты у меня землю есть будешь. Нет дороже земли, политой кровью. Георгий Победоносец – оный же земледелец. Истинный хозяин земли русской – крестьянин, то есть христианин. Предстательница земли – Богородица. Однако власть земли – темная неодолимая сила. Храм хтонической сакральности - могила. Но любовь к отеческим гробам сильнее смерти. Земля воплощает родовое единство живых и мертвых. Уезжая на чужбину, брали горсть родной земли и носили ее на груди. ВОДА. В России всегда где-нибудь что-нибудь течет. Издалека-долго течет река Волга. Течет речка по песочку. Вода из проржавевшей трубы. В разоренных и наспех восстановленных храмах мокнет штукатурка, и скрытые под ней лики сочат невидимые миру слезы. Вода – граница меж этим миром и иным. По воде пускали погасшие иконы. Большая часть границы России начертана на воде. Снег – вода, заготовленная впрок, к весне. Вода – символ бессознательного. Вода принимает форму любого сосуда. И вытекает из худого. Русь вечноженственна: она подвижна - как вода, и несжимаема - как вода. Вода бывает живая и мертвая. Есть святая вода, и это самое главное. У идеолога русского консерватизма Константина Победоносцева была навязчивая утопическая идея: подморозить Россию. Принцесса Греза по-русски: спящая красавица, замурованная в глыбе святого льда. Китеж-град скрывается от греха под водой. Но - темна вода в облацех, а Ленин в Разливе… ВОЗДУХ. Ветер, ветер, ты могуч! Русь взвихренная. Заветная экзистенциальная стратегия Святой Руси - странничество. Не быть привязанным к месту, но пребывать в движении, подобно ветру. Русский дух – он везде и нигде. Да и сама Святая Русь – разве не мираж, не отражение земной утопии от небесного свода? Сотканная из обетований и чаяний прекрасная иллюзия. Обморок духа. Воздушная мечта в облачении облаков, вздох натруженного воображения о небесном блаженстве. Душа состоит из воздуха. Воздух – это небо, пространство высшего. Небесное – высшая степень земного. Отлучение от земли, воды и огня – риторическая фигура изгнания - обращает душу к небу. Больше человеку некуда. Власть стихий распространяется на весь мир. Но в других землях складывается постоянная диаграмма сил с преобладанием одной из стихий. Равнодействующая – генеральная линия исторической динамики, по которой складывается национальный характер. У нас нет. У нас не так. У нас иначе. Россию распирает борение стихий. Нас бросает из крайности в крайность. Одна пламенная страсть, запавшая в сердце, не успев дойти до ума, гасится другой, ей противоположной. Движущие нами силы становятся не производительными, а разрушительными. Теоретики витают в облаках. Прагматики мутят воду. Патриоты подливают масла в огонь. Либералы теряют почву под ногами. Стало расхожим общим местом некогда гениальное предположение, что теология и философия России даны в ее великой литературе. Может быть, следует продолжить рассуждение и с некоторым сомнением предположить далее, что имманентную историософию и геополитику следует выводить из нее же. Тогда парадигматическим текстом внутренней политики выйдет у нас знаменитая басня дедушки Крылова. Однажды Лебедь, Рак да Щука Везти с поклажей воз взялись… Современники считали, что басня, написанная в 1814 году, отражала разногласия в Государственном совете. С поразительным постоянством в отечественной истории внутренние противоречия сводят на нет внешние геополитические успехи. Всякое действие в определенном направлении, предпринятое правящей фракцией, фатально равно противодействию явной или тайной оппозиции. Кто виноват из них, кто прав, - судить не нам; Да только воз и ныне там. Вот и теперь… Администрация Президента, Правительство РФ и Федеральное Собрание, взявшись за гуж, не жалея сил налегают на дышло. По тому же самому регламенту. Хотя расклад движущих сил иной, результат в конечном смысле тот же. То же в обществе. Православные рвутся в небеса, коммунисты пятятся назад, а реформаторы озабочены прежде всего и преимущественно тем, чтобы спрятать все концы в воду. А воз и ныне там – в самом начале пресловутого особого русского пути. Отечественная история на всем ее протяжении никогда не равна самой себе. Это весьма подвижная субстанция, отливающаяся в ту форму, которую выдавливает в менталитете господствующая идеология. В отсутствии идеологии история исчезает, словно царевна-лягушка, лишенная своей безобразной шкурки. Приходится констатировать, что русская идея торжественно провозглашена открытой, но идентичность ее не установлена. Что такое идентичность? Соответствие формы существования вещи ее сущности. Очень простая вещь всегда и со всех сторон понятна и равна самой себе. Чем сложнее предмет, тем труднее его определить изнутри, вне контекста. Быть русским – значит всегда пребывать под вопросом. Мучительное состояние. Трагическое упрямство в житейском несоответствии высокому образу, созданному традицией, и невозможность отказаться от духовного наследства. Кто воображает себя истинно русским, становится невыносим для других. Кто понимает невозможность соответствовать идеалу русскости, становится невыносим для себя. Утрата идентичности на личностном уровне традиционно обозначается диагнозом душевный кризис. Загадочная русская душа: весьма популярная мифологема, позиционированная Достоевским в философском контексте. Вся нараспашку – а в ней потемки. Идеал Мадонны зовет в небеса, идеал Содома тащит в омут, а здравый смысл заставляет пятиться назад. В качестве механизма кризиса идентичности можно выделить три взаимоисключающие тенденции, заклинивающие менталитет в нерабочей позиции: - на уровне сознания (ego) желание быть как все; - на уровне надсознательного (super-ego) мания державного величия; - на уровне подсознательного (id) комплекс национальной неполноценности. Такой расщепленный менталитет выступает уже не как сумма психологии, а ее разность. Лебедь, рак и щука как движущие силы широкой русской натуры. В результате руководство к действию сводится к сказочной директиве: поди туда не знаю куда, принеси то не знаю что. (Может статься, это первая известная формула русского пути.) Неразрешимость задачи порождает в несостоявшемся герое фрустрацию, тягу к бегству от действительности – к Богу за пазуху или к черту на рога. От бесплодно прожигаемой жизненной энергии в человеке накапливаются вредные психологические отходы: тоска. Место эпоса в современности занимает эссе. Эссе по-русски – весьма специфический продукт, литература на любителя. Это своего рода протяженное междометие: текст разрывается между соблазнами поэзии, философии и публицистики, не в силах ни отказаться от столь несовместных искушений, ни отдаться всецело одному из них и стать чем-то определенным и цельным. И данный опус тому доказательство: свое переживание опорной расстроенности и априорной противоречивости автор вымещает на читателе. И не один конкретный автор: все участники прений о России с той или иной мерой откровенности сублимируют в текст собственную тоску. Отчего посторонним становится скучно, а своим тошно. Тем не менее дискуссия продолжается: вяло и лениво. Все доводы в споре исчерпаны до донышка, специалисты по переливанию из пустого в порожнее остепенились и почили – кто в бозе, кто на лаврах - а проблема и ныне там. Некоторый оживляж возникает только в преддверии предвыборных компаний. Пиарщики и имиджмейкеры натягивают над трибунами войлочное небо и подновляют лыковые звезды сусальным золотом. Лебедь, рак и щука изображают энергию, выражают энтузиазм и поражают неколебимой уверенностью в избранном направлении. В государственные праздники (12 июня и 12 декабря) патриот своего отечества особенно остро ощущает сердечную недостаточность государственности. Гражданин ищет и не находит ее в установленных законом местах. Вокруг перенаселенная призраками пустыня. На месте отечества не далее как вчера было всеобщее братство, а сегодня сплошное кумовство и самодержавие братвы. Благонамеренный обыватель ищет, на что опереться – и не находит. В стихотворении «Остановка в пустыне» поэт Иосиф Бродский разворачивает эпизод сноса Греческой церкви в Ленинграде в метафорическом пространстве, рассматривая его как символическое торжество разрушения над созиданием в отечественной истории. Он же в эссе «Путешествие в Стамбул» выстраивает оригинальный геополитический ракурс, в котором былое величие России бросает тень в перспективу, и стоять в этой тени страшно - и скучно. Русский проект…существует ли он вообще? или это порабощающее разум величие замысла при полном отсутствии средств к воплощению оного? Может быть, чертежи Китеж-града сопоставимы не столько с феерическими тюрьмами Пиранези, сколько с графическими мнимостями Эшера? В такой архитектуре есть что-то безнадежное. Не зримый образ, но изобразительный парадокс, соблазняющий и завораживающий воображение, невозможный в координатах пространства/времени. Обман прозрения, изощрённый наведённый мираж... Визионер, которому открывается истинная Россия, не в силах изложить свое видение связно и сбивается на пророческое невнятное проговаривание: ужо вам! Видит око, да зуб неймёт. Близок локоть, да не укусишь. Умом Россию не понять... Густой и вязкий пафос, с которым говорят ex cathedra ретивые патриоты, уместен разве что на гражданской панихиде. Трёхгрошовая ирония, скрепляющая рассуждения скороспелых либералов, наводит на подозрения в моральном идиотизме. Все судят-рядят вроде о России, - а как будто о разном. Вот и теперь, - поди, пойми, чего хотят... Если Великой России, то есть империи - то при чём здесь национализм? Если же национального государства - то как добиться независимости от татар, калмыков, чукчей и прочих инородцев.? Если православной монархии, то какой процедурой отменить права человека? Если восстановления СССР, то где взять пороху на ещё одну гражданскую войну, переходящую в мировую? Попав в гравитационное поле Империи, история народов меняет свое направление. В жертву совокупной великодержавности приносятся национальные и конфессиональные интересы. Это аксиома. В империи нет почвы для этнических и религиозных конфликтов. Их наличие свидетельствует о слабости исполнительной власти или о кризисе имперской идеи. В системности открытого общества «Россия» вне подлостей политики нет еврейского вопроса, как нет татарского, кавказского и т.д. Есть вопросы и проблемы. Социальные, экономические, политические и т.п. Очень трудные вопросы и очень тяжелые проблемы. Есть война в Чечне. Криминал. Проституция. Наркомания. Нищета. В нерасчищенных развалинах социализма и грязных закоулках рынка превеликое множество крыс, разносящих заразу коррупции. Прекращение эпидемии преступности – перманентная задача выживания. Чтобы выжить, надо жить не по лжи. Чище. Светлее. Здоровее. Нельзя сносить храм, чтобы построить бассейн: водой грехов не смоешь. Нельзя торговать телом, чтобы купить платье: шелком срама не скроешь. Нельзя продавать душу, чтобы забрать власть: сделки с дьяволом всегда убыточны. Если у лидирующей нации разрушен этос, контрольный пакет в управлении империей перехватит другая группа. Свято место пусто не бывает, но в сердце без святынь – пустота. Разговор о державности вызывает общее раздражение, настораживая демократов и напрягая патриотов. Первым неясно видятся цели, вторым кажутся недостаточными средства. Приходится с сожалением признать, что русская идея как полемика непродуктивна, как политика неконструктивна. Не спор, а базар, за который никто не отвечает. Спорное наследство ушедшего века, обремененное большими проблемами, не разобрано и не востребовано. Новые славянофилы уверены, что мы единственные законные наследники русской истории, и потому можем жить на проценты с нее. Неозападники убеждены, что мы единственные законные наследники русской истории, и поэтому должны оплатить ее издержки. Утопия революции – не столько социально-экономическая, сколько социально-психологическая. Это прежде всего всеобщий отказ от очевидности и идентичности. Техническое задание на новый менталитет. Однако декларированный на идеологической таможне пролетарский интернационализм вкупе с советским патриотизмом оказался совершенно непригодной к внутреннему употреблению смесью понятий. Что вышло? Ни Богу свечка, ни черту кочерга. Совок: эрзац-идентичность. СССР - страна несбывшихся надежд и неисполненных обещаний. Чтобы выбраться из новой исторической общности, надо было каждому разобраться с собой. Советский народ разложился в население: наспех разобрался по интересам и зажил по понятиям. Видимо, необходимо пройти стадию разобщенности и выходить к новой солидарности поодиночке. Идентичность в условиях распада общего этнического поля надо выводить из индивидуальности. Больше ее брать негде. Золотой стандарт морального кодекса строителя коммунизма исчез вместе с партийной кассой. Альтернативой дискредитированному большевистскому проекту поворота реки времени теперь выступает утопия реставрации. Как будто старая идентичность лежала где-то в сундуке, пересыпанная нафталином: достал, встряхнул – и вот он: исконный русский дух имперского разлива! Дудки! На ренту с заложенных в лопнувших банках памяти духовных ценностей православия, самодержавия и народности в наше время не проживешь. Идентичность устанавливается отныне на личном уровне, и лишь потом соединится в целое. Учесть травматический опыт: не преодолеть его, но преобразовать. Идеальная Единая Россия синтезируется из русскости, советскости и даже новорусскости, то есть из реального менталитета активных участников исторического процесса. Поэтому главная опасность для идентичности нации – не утечка нефти, капиталов – даже умов, а потеря крови – истечение пассионарности. Самые талантливые и самые порядочные не находят себе места дома. Не отщепенцы – пащенки; незаконные, нежеланные, нелюбимые дети системы. Система присвоила себе всю полноту материнских прав при полном забвении материнского долга. Государство, выступающее от имени родины, тратит все собранные с народа средства на обслуживание механизма по собиранию средств. То есть на свое собственное расширенное производство. Врожденный порок возрожденной державности в том, что возрастание власти до сих пор шло за счет не интенсификации, а экстенсификации. То есть не усиление, а расширение. В громаде государственной рыхлости оставалось множество незаполненных пустот, в которых обильно плодились паразиты. Однако ж – демократия: народу предоставлен выбор меж покорностью и преступностью, а людям - меж честной нищетой и сытой подлостью. Хрен редьки не слаще. Лучшие люди уходят, чтобы жить лучше. Эмигранты четвертой волны сняли проблему идентичности как неправильно поставленную. Их образ жизни иной: сначала жить, потом философствовать. Они на практике опровергают тезисы экзистенциализма и отказываются от сущности ради существования. Резекция русскости – как ампутация гангренозного органа. И если рука твоя будет искушать тебя, отруби руку, чтобы всему телу не погибнуть. И если национальность тянет в неполноценность, то лучше сохранить самость без идентичности, чем стать ничем в ничто. Лучшие люди уходят и беспошлинно проносят через все таможни самое ценное национальное достояние – генофонд. Вкладывая его в более перспективные государственные проекты. Особенно остро отток пассионариев чувствуется в коренных регионах. Кто не поставил на себе крест, норовит свалить подальше от родных могил. Оставшиеся меняют потихоньку дедовское старье на турецкое тряпье и разводят колодезной водицей концентрат кока-колы. Россия становится провинцией, потому что провинция перестает быть Россией. Выход из кризиса возможен только через актуализацию исторического опыта. Российская Федерация должна стать зоной, привлекательной для инвесторов жизненной энергии. Открытым для будущего пространством деятельности. При распаде СССР на СНГ и Прибалтику в российское сообщество вошли значительные части национальных элит вновь образованных государств. И это суть продолжение традиции синтеза. Так было изначально. Откуда есть пошла земля русская… ну, с этим более-менее разобрались. А вот от кого, от какого роду-племени пошел народ русский… на этот вопрос никто и никогда определенно ответить не сможет. С миру по нитке, со всего свету по хромосомной цепочке. И каждый вносил в психологический склад нового народа свое; что имел, то и нес: и хорошее, и плохое. Славяне – мягкость и мужество. Варяги – храбрость и варварство. Греки – мудрость и коварство. Татары – ярость и упорство. Ляхи – лихость и гонор. Менталитет суть сумма психологии - как былинный булат, скованный ударами истории воедино из розных и разных проволок в гетерогенное единство – гибкое на изгиб и твердое на излом. Сим победиши. В борениях с встречными течениями истории Русь нарастила на себя евразийские пространства и вызрела в Россию. Имперский масштаб потребовал доработки менталитета. Для нового платья в ход пошли европейские лекала. Голландский регламент и английская респектабельность, немецкая основательность и французская рискованность – все так или иначе было примешано в новое мышление российской элиты. Русскость – синкретическое понятие, и его идеологическая редакция, редукция к славянской или православной составляющей – промысел прокруста или умысел прохвоста. Русификация России не ритуальное обрезание причинного места, но реальная стерилизация. В XIX-XX веках в реакции синтеза европейской цивилизации на византийском фундаменте еврейский элемент играл роль катализатора, а немецкий – роль ингибитора; то есть первый ускорял процесс сброжения общественного сознания, а второй стабилизировал становление государственности. По убедительному мнению писателя и мыслителя Льва Аннинского, в XIX веке губернскую Россию строили немцы, и строили не как этническую, а как многонациональную кафолическую православную державу. Ослабление немецкого фактора с началом Первой мировой в критической фазе процесса стало одним из существенных условий исторического взрыва. Усиление еврейского влияния сказалось на характере и скорости революционного процесса. Списывать на него крайности гражданской войны и последующие репрессии – гносеологическая гнусность или политическая подлость. Так же непростительно глупо или преступно наивно списывать крах СССР на счет США. Чтобы выжить в этом мире нужно не закрываться от него, а использовать давление извне для укрепления собственной идентичности. Сопротивление окружающей геополитической среды русской идее порождает реальную проблему России. Нельзя закрывать глаза на тот факт, что никто, кроме нас, не заинтересован в возрождении страны в ее прежнем мировом масштабе. Более того, по известным законам истории давление на Россию извне будет возрастать. Разреженность цивилизации в России при повышении плотности населения Азии и экономического потенциала Европы так или иначе актуализирует геополитический проект Евразии. Будет ли он глобалистским или имперским, зависит от решения проблемы России. Сможет ли Русь поймать ветер истории в свои паруса или окажется в кильватере? Можно предположить три возможных метода решения поставленной проблемы. Преодоление – эмоциональный подход: мобилизация сил на борьбу с обстоятельствами. Преобразование – рациональный подход: разложение проблемы на конкретные задачи. Преосуществление – сакральный принцип: претворение проблемы в потенциал развития. Можно обозначить три необходимых и достаточных условия национального единства. Державность – цельность внешней и внутренней политики на уровне государства. Этичность – соблюдение норм деловой и бытовой морали на уровне народа. Идентичность – осознание общей системы ценностей на уровне личности. Вот базовые пункты для разработки генеральной линии русской идеи. Чем больше в теории эмпирики, тем ближе она к банальности. Чем ближе гипотеза к истине, тем больше она похожа на парадокс. Потенциал русской нации надо восстанавливать не на этнографическом уровне, а на культурном. Критерий русскости не кровь, а дух. Формула национальной идентичности своего рода мифологема, упрощенная до штампа на менталитете. Подбирается интересная коллекция клише: острый галльский смысл, сумрачный немецкий гений, английская традиция и американская мечта… а русский – дух! То, что везде и нигде, во всем вообще и нигде конкретно. Дух живый веет где хочет. Пока – живый! Пока покоен и волен, пока не сперт идеологией в «духовность». В собрании радеющих о России оная духовность сгущена так, что хоть топор вешай. И легкость в мыслях необыкновенная. И немыслимая безответственность. Когда всякий воробей воображает себя буревестником. Взывает к небу и зовет к топору. Но Бог не в буре, а в тишине. Есть время расширять влияние и есть время собирать силы. Для всех преданных отечеству без лести наступил период концентрации сути на пороге нового этапа русского пути. Время исихии – безмолвного сосредоточения в глубине сердца невечернего света. Чтобы хватило его пройти через ночь. В ходе дискуссии по вопросам современной геополитики, проведенной журналом «Дружба народов» (№6 2003) Лев Аннинский высказал следующую важную мысль, которую следует рассматривать как генеральное направление всей нашей внутренней политики (если она у нас, паче чаяния, все же есть): «Если мы сумеем вобрать в русское многонациональное культурное единство как можно больше людей, которые ищут применения своей творческой силе, это для нас спасительный шанс. Если нет, нас растащат. Разорвут. Желающих полно: Восток, Юг, Запад…». Среди понятийного аппарата теоретической геополитики особое место занимает понятие ментальная карта. Термин предложен Э. С. Толманом как один из идеологических выводов Второй мировой. Суть его, вкратце, такова: всякая карта – структура знания. И в этом смысле она не чертеж, но прожект. Политическая карта мира выражает господствующее представление о сравнительной ценности государств. Ментальная карта – совокупность предвзятых представлений о том или ином регионе, своего рода геополитический диагноз. Россия на ментальной карте мира выглядит иначе, чем на географической. Наиболее авторитетным картографом России для Запада был и остается барон Мюнхгаузен. Границы ее размыты, и отдельные вехи обозначают огромное белое пятно, на котором написано: здесь водятся чудовища. Сия истина завораживает воображение крестоносцев и настораживает негоциантов. Что становится необходимым и достаточным основанием для очередного благородного (и выгодного) drang nach Osten. Ничего хорошего из этого вооруженного культуртрегерства не выходит. Россию силой не взять и логикой не одолеть. Россия беспокоит западное мышление как неправильно поставленная проблема и тревожит протестантскую совесть как скелет в шкафу. Что она – плод воспаленного воображения или распаленного желания? Попытка вписать Россию в стратегические планы глобализации не удается. Видимо, между Европой и Азией находится огромная зона неэвклидова пространства. Не в силах справиться с задачей, западные картографы на своих ментальных картах снова оставляют пустые места и пишут на них с поправкой на политкорректность: здесь водятся химеры. Вот, к слову, свежий пример. Дэниэл Ранкур-Лаферьер в недавно переведённой у нас книге («Россия и русские глазами американского психоаналитика: В поисках национальной идентичности» М., Ладомир, 2003) отстаивает тезис, что русские не являются нацией в строгом (этническом) смысле слова. Текст обосновывает недоуменно-неодобрительный взгляд на сообщество людей, чьи имманентные качества суть мазохизм, нарциссизм и параноидальность. И еще инфантильность. Предвзятость ученого мужа более чем очевидна. Но если отбросить оценочный коэффициент, то можно в какой-то мере согласиться с данным анализом: именно этот набор качеств и свойств присущ художественной натуре. Писатель Андрей Синявский, по решению суда семь лет изучавший народ в местах его концентрации, обобщил свой опыт так: «Лучшее, что лагерь дал мне, - веру в искусство и в народ. Я увидел, что это народ-художник». Значит, творческий потенциал русского народа далеко еще не израсходован. Народ творит свою историю исходя из собственного о ней представления. А искусство требует жертв. Россия – это не государство и не пространство, а сообщество, поставленное под вопрос. В поисках ответа нация ставит на себе исторический эксперимент, в ходе которого накопила огромный опыт выживания в экстремальных обстоятельствах. Национальная идентичность выводится из этого опыта. Кодовое слово русской идентичности, сезам, открывающий вход в национальный менталитет – совесть. Все просто: мы в массе своей не идентичность утратили, а совесть потеряли. Вот в чем беда! Но здесь же и надежда: ибо совесть имманентна природе человека и будет возрождаться во человецех, в каждом новом поколении снова и снова из ничего выводя мораль, - и так будет всегда, пока Бог нас совсем не оставит. Идентичность устанавливается (восстанавливается) на уровне индивидуальности. Так река питается от ключей, так море наполняется из рек. Так случилось, что в конце минувшего века процесс вычитания сменил процесс сложения России в роли исторического. Для разбора дурного примера достаточно школьной математики и элементарной социологии: Нация – государство = народ. Народ – идентичность = население. Население – мораль = толпа. Разность составляет отрицательную величину. Что дальше? Толпа порождает вождя. Вождь повязывает толпу кровью, чтобы из хаоса вывести новый порядок. Путь назад долог и мучителен. Мы его уже проходили… Хорошо, что не случилось еще одной революции. Хорошо, что время опасного сближения риторики и практики прошло. Слава Богу, на сей раз нас пожалевшему. Но, как известно, на Бога надейся, а сам не плошай. То есть не сползай во зло. А мы сползли – медленно, вяло, по осклизлому склону перезрелого социализма в болото безвременья. Самые главные проблемы сегодняшней России не экономические и не политические. Социальная энтропия, культурная эрозия и коррозия морали. И, значит, не рыночные отношения вытащат воз из болота, а человеческие. Непременным условием которых является национальная идентичность. Лучше всего ощущение идентичности в отдельном человеке выразил Андрей Платонов: народ без меня не полон. Прение о России потеряло непосредственный предмет спора. Пока мы рьяно препирались о будущем, настоящее у нас сперли. Или, скажем корректнее, приватизировали более расторопные, чем мы. Итоги приватизации пересмотру не подлежат. Пора подвести черту и оставить за чертой чертову прорву риторических вопросов: пусть пробавляются риторикой те, кто неспособен к практике. Идеальная Россия, о необходимости которой столько говорили большевики всех мастей, завершилась. Реальная Россия совсем иная. Очертания ее пока не ясны. Она еще не вполне есть, но она исполнится во времени. И резолюция по этому поводу может быть только одна: принять реальность за основу и разойтись по своим рабочим местам. Пока их не заняли другие: иваны, родства не помнящие - мигранты, чью идентичность устанавливает милиция. Остервенев от вестернизации, Россия вышла из себя. Обернулась вокруг оси, намереваясь превратиться в Инонию, - но ничего хорошего не вышло, только затошнило и голова закружилась, да так, что совсем потеряла геополитическую ориентацию. Остановка в пустыне. Спросить бы дорогу в светлое будущее, да не у кого – никто там еще не был. Да и то правда, что чужим умом не проживешь. Чтобы восстановить душевное равновесие, надо бы обратиться к собственной самобытности. Перебирая народную мудрость, подходящую к случаю, припомнить, что 1) там хорошо, где нас нет, 2) свято место пусто не бывает; 3) один в поле не воин. Через эти пункты лежит русский путь от идеи идентичности к делу солидарности. Хочется верить, что наш гений места – не степной идол и не лесной истукан, но русский дух, дух живый, который веет где хочет, - уже сделал свой выбор. Это видно по характеру эха, которым отзывается слово. Не резонанс, а реверберация: постепенное затухание звука в пустом помещении. Собрание закрыто: все ушли на работу. Топос нашего душевного кризиса не опустошение, но тишина. Будущее туманно, как ему и положено – и дрожит струна в тумане. То ли председательский колокольчик в опустевшем зале, то ли бубенец в пустом поле. Кто слышит колокол дальней церквушки, кто звонок сотового телефона. Всем недосуг. Оно и к лучшему. Владимир Ермаков Источник: Владимир Ермаков |
Адрес: 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71.
