| пятница 26.04.2024 21:09:24 | 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71 |       |
 | ||||||
| НОВОСТИ | ПЕРЕДАЧИ | РАДИО РОССИИ | ПРОГРАММА ПЕРЕДАЧ | О НАС | ||
      |
Главная » Орловщина 9:36, 30 марта 2005 года Село Григорово«Здесь город покоряет деревню,во многих маленьких городках население состоит из стариков и детей, а молодых совсем нет. Все уходят в город. А на кладбищах подобных городков много могил очень старых людей, чуть не до ста лет доживших. Но это молодёжь не прельщает. Им нужен город, с его модами, синематографами, балами». (Париж, 3 февраля 1961 г. Из письма Муромцевой-Буниной, Соколову-Микитову). Вглядываюсь в топографическую карту Орловской области масштаба 1:200000, изданную в 1997 г. ЦЭВКФ (Центральная экспериментальная военно-картографическая фабрика), дивлюсь отсутствию многих сёл и посёлков, бывших ранее. Многие из них исчезли вообще, многие исчезают. Лет через двадцать, когда исчезнут и оставшиеся сёла, а дело идёт к этому, и будет новое переиздание карт, свободного места прибавится. Для меня, сельского человека, это неприятно, хотя от реалий жизни никуда не денешься. Вот почему мне хочется рассказать об исчезающих деревнях, которые я когда-то знал. Спешу сделать это еще и потому, что, видимо, написать о них не успеют. Листаю список населённых мест по сведениям 1866 года. Книга издана в 1871 году в Санкт-Петербурге, центральным статистическим комитетом. Григорово (Украинцево) при речке Березуй и колодцах, 15 км от уездного города. Число жителей: мужчин 261, женщин 270; церковь православная 1. Послевоенное Григорово делилось на несколько околотков: Зароща, Бугор, Жердево, Казени (Большак), Законечные, Украйня. В каждом околотке населения было от 50 до 100 душ, лишь Украйня обосабливалась малым числом жителей, их было не менее двадцати. Было ещё кладбище, которое регулярно заполнялось. Что же осталось от некогда крупного села? Посередине села два оврага с трясиной и ржавой водой, высыхающей жарким летом. Ни одного порядочного пруда, одни заболоченные запруды. Вода в запрудах мелкая и грязная, для гусей, уток да лягушек. Был когда-то в деревне хороший пруд, барский, был и сад, от которого остались одни липы, окаймлявшие его. До сих пор они стоят в одиночестве, дают диким пчёлам сбор в цветение. Русский мужик кроме ракиты, деревьев не сажал, на то были свои причины, да и с другой стороны, — ткнул ракитовый кол в землю, он и пророс. Зато рядом с деревней бежит некогда чистая звонкая речушка Березуйка, полная родниковой воды и самих родников, примостившихся рядышком по берегам. Водились раньше в Березуйке гольцы, пескари и щуки, доходившие до двух килограммов. В детстве мы ловили плетушками гольцов и пескарей, жарили их тут же на берегу, на костре. Даже взрослые приходили к нам, приносили сало, лук, иногда и куриные яйца, для вкуса, а больше от того, чтобы наши ватаги не беспокоили их сады и огороды. Рядом с речкой стоял маленький посёлок, и все называли его Украйня, то ли от Украины, то ли от окраины, об этом не знает никто, да и посёлок исчез, все разъехались, остались лишь ракиты да крапива. В своё время один ретивый председатель дал команду мочить коноплю в речке, через два дня мы собирали полудохлую рыбу, и долго её потом не водилось. Тут ещё вышла мода засевать пойменные луга свеклой — и лугов не стало. Заилилась и речка, уже редко звенит она с камня на камень, русло углубилось, сузилось, многие родники заилились. Сейчас, правда, вновь появились в речке щучки, гольцы, и даже плотва, но уж больно чахлые — или в детстве всё кажется по-иному. Рядом с деревней лес. Растут тут все породы деревьев нашей полосы, с преобладанием орешника. Ныне орешник высокий и, чтобы собрать орехи, нужно гнуть деревья. После войны и до середины 50-х годов лесу не давали вырасти, так как вся деревня топилась им. Может, не совсем: были ещё ракиты, сухие ветви фруктовых деревьев в садах, но это такая малость за долгую русскую зиму. Орешник вырубали нещадно, а он становился всё гуще, и орехов каждый год было много. Ходили ватагами в лес, а было нам тогда от пяти до четырнадцати, а оттуда с вязанками дров на спине, с отдыхом и рассказами во время остановок. Попугивал нас иногда лесничий, человек не злой, который если и отбирал у кого топор, то приносил сам владельцам, родителям, конечно, штрафуя их бутылкой самогона, которую и распивал вместе с провинившимся. Время такое было, а закон и гуманность во все времена свои. Речка и лес были нашими детскими спутниками. Приезжая, я перехожу речку, и каждый раз невольная сила заставляет меня умыться, как бы пройти очищение, попить из родничка водицы, так непохожей на городскую из водопроводного крана! В этих местах прошло моё детство и тянет меня сюда, с годами всё больше. Всё мне здесь приятно, чувствую далекие, полузабытые запахи и не только ароматы лугов, но и запах выжженной травы, прошедшего стада, пыли, запахи, от которых у некоторых эстетов сморщится нос, мне же они приятны: это запахи моего детства. Я прохожу мимо деревенского кладбища, где лежит весь мой корень по линии матери. Невольно вспоминаешь тех, кого ещё видел. Здесь похоронен мой дед Илларион Антонович, дед Ларичка, как его все звали, человек в чём-то примечательный. Бесхитростный до такой степени, что его считали «себе на уме», а считали потому, что не было в нём жажды к наживе, обогащению. Работавший от зари до зари, но не умевший грести под себя, такой человек считался в нашей деревне чуть ли не лодырем. Простой, многогрешный человек был дед, а умер, и что-то оборвалось, как корень треснул. Разбежались мы все по белу свету, что-то всё искали, но нашли ли своё, найдем ли себя в этой круговерти? Может быть, пришло время остановиться, оглядеться, перейти от мнимой масштабности к естеству, к качеству души. Может бытъ, пришло время задуматься и о том, что русского человека не научили быть русским, а, может быть, не давали становиться им, любить свою землю, свою историю, своих предков. Живут люди на земле и не знают, на чьей земле, зачем живут и по чьей прихоти... Первый человек в деревне — кузнец. И лошадь подковать, и ось вправить, и запор сделать, и инструмент подкалить. А весёлый перестук на всю деревню! Целыми днями мы, дети, привычно толпились возле кузницы, глядя на раскаленный, притягивающий взгляд металл. Долго не отмирала эта профессия, но состарился деревенский кузнец, умер, умерла вместе с ним и кузня. А мне он помнится из детства, склоненным над наковальней, с толстой самокруткой, нещадно кашляющего от едкого самосада. Сын его Иван, мой одногодок, был лучшим моим другом, хотя и дрались часто. Мы часто бывали вместе в кузнице, и покачать меха, как бы прикоснуться к раскалённому металлу, было для нас верхом счастья. Весной, когда талая вода затихала в проталинах и на полях оставались резкие серые пятна нерастаявшего снега, выходили ребятишки с вёдрами в поисках прошлогодних «морозовых» картофелин. Время было скудное, картофель ещё с осени выбирали тщательно, и редкие ведёрки были наполнены до половины. Потом матери, уставшие от бесконечных забот, мыли картошку, снимали тоненькую шкурку, добавляли, если у кого оставалась, муки и пекли из всего этого оладьи. Горячие, они обжигали руки, и казалось, что нет лучшего кушанья на свете. Остывая же, становились твёрдыми и невкусными. Редкие семьи, имевшие корову, могли позволить каждый день молоко детям. Главным же пропитанием ребятишек были съедобные травы, всегда росшие в нашей местности. Появлялся щавель, анис, свербигус, косматка, коровка, да и чем только не питалась беспокойная ребятня в те годы! Благо ещё, что рядом был лес, а там орехи, ягоды, грибы, луговая клубника, в общем, лето проходило вполне сытно и беззаботно. Из нашего класса начальной школы, которая была в деревне, на малой родине не осталось никого, не осталось и самой школы. Что движет человеком, почему он куда-то бежит, спешит, чего он ищет? Помню деревенских мужиков на покосе, говоривших мне, уже взрослому: «Ну, ты добился многого в жизни, институт кончил, работаешь инженером в городе». Простые, наивные люди, они искренне верили тогда, что с образованием приходит материальный достаток и духовное раскрепощение. Уже тогда в десятках косарей, а косили десятками, редко можно было встретить молодых, а если они и были, то приехавшие из города в гости. Сегодня единственное пополняемое место в деревне — деревенское кладбище. Давно в деревне не было свадеб, не кричали новорожденные. Стареет деревня. Заселяют сегодня село выходцы из Кавказа, но не работники они. Вот и стала мачехой земля, да и матерью-то она почти не была. Лишь в лихую годину нужны мы друг другу, а потом долго вспоминаем об этом. Николай Круглов |
Адрес: 302028, г. Орел, ул. 7 Ноября, д. 43. Телефон / Факс: 8 (4862) 43-46-71.
